В 1842 году, в разгар написания двух романов популярнейшей и необъятной «Человеческой комедии», Оноре де Бальзак получил от писателя П. Ж. Хетцеля, будущего издателя Жюля Верна, не обычное для него предложение. Принять участие в новом издании под названием — Сцены частной и общественной жизни животных. Которое было иллюстрировано виньетками Гранвиля.
Так же с этим проектом готовы были сотрудничать такие известные мастера пера, как Жорж Санд и Альфред Мюссе. Бальзак написал тогда «Любовные страдания английской кошки», и этот текст много позже будет переписан и немного изменён для театра Женевьевой Серро, а постановка осуществлена Альфредо Ариасом. Спектакль произвёл настоящий фурор в театральной жизни 1977 года. Через шесть лет, немецкий композитор Вернер Хенце, по мотивам сочинения Бальзака, создаст оперу «Английская кошка».
Бьюти, молодая белая английская кошка, получившая суровое воспитание, осталась холодна к ухаживаниям Пуффа, самого красивого и богатого кота, британского аристократа, о каком только можно мечтать. А вот, влюбилась она в кота Бриске. Француза по происхождению, мошенника и плута. Бальзак — друг кошек? Его новелла являет пленительную галерею кошачьих персонажей, но, прежде всего — это язвительная и очень забавная сатира на нравы британцев. Как там говорит кошка-англичанка котёнку-французу: «Любовь без капитала — это нонсенс!» Вот так по-своему великий писатель «отметился» в литературе о животных.
Любимые кошки Готье.
Теофиль Готье (1811-1872) и его родные любили животных. Когда автор «Капитана Фрикасса» посвятил книгу всем кошкам, разделявшим его существование, то озаглавил её совершенно справедливо — «Личный зверинец». Его детство, проведённое в Тарбе, отмечено присутствием в доме собаки по кличке Каньотт. Впоследствии, когда Готье был уже женат и имел двух дочерей, в семье жило множество кошек. «Кошачьи династии, столь же многочисленные, как и династии египетских царей, следовали одна за другой, обитая в нашем жилище. Всех их любили и оплакивали. Это так грустно, что век сих скромных друзей, этих братьев меньших, не пропорционален времени жизни, отпущенному их хозяевам».
Среди котов, особенно дорогих сердцу Готье, отметим, прежде всего, некого Шилдебранда, имевшего зелёные миндалевидные глаза и яркую шкурку с чёрными полосками, то есть вид весьма колоритный; именно тогда из-под пера писателя появилась фраза: «Кошки — это тигры-дьяволята». Затем была рыжая кошка с белой манишкой и голубыми глазами, мадам Теофиль, «названная так, потому что она жила с нами в близости почти супружеского свойства, спала в ногах на нашей кровати, дремала на подлокотниках наших кресел. Спускалась в сад, чтоб следовать за нами во время наших прогулок. Присутствовала на наших трапезах и порой перехватывала куски, которые мы собирались отправить с тарелки в рот». Мадам Теофиль, была очень музыкальной кошкой. Она взбиралась на пианино и млела от пения, но очень живо реагировала, если голос поднимался выше, чем она могла выносить. «На верхней «Ля» она всегда закрывала рот певице своей лапой».
Теофиль Готье выступал против теории Декарта, для которого животное было просто «машиной». Когда Готье исследовал взгляд одного из своих любимцев, то был поражён его разумностью: « Однажды сев перед вами, он устремит на вас взгляд столь кроткий, столь нежный, ласкающий и такой человеческий, что это может даже испугать; ибо невозможно смирится с предположением, что в этих глазах нет мысли».
После мадам Теофиль в семье Готье жил белый кот, родом из Гаваны, Дон Пьерро Наваррский, от которого у белой Серафиты родилось трое чёрных котят. А эта кошечка была прирождённой кокеткой; она обожала шёлковые ткани и запах духов: от них она просто сходиля с ума! В честь Гюго и его романа «Отверженные» дети Серафиты получили клички Анжольрас, Гаврош и Эпонина. Последняя стала любимой кошкой Готье. «Она выбегала на звуки звонка, принимала посетителей, провожала их в гостиную, просила их усаживаться, разговаривала с ними — да-да, разговаривала — бормотанием, мурлыканьем, краткими возгласами, напоминавшими не тот язык, какой кошки используют между собой, а чёткое подражание членораздельной человеческой речи». Эта столь общительная кошка была воспитана Теофилем Готье с полным уважением к её личности и получила право восседать за семейным столом. Она ела, положив лапы на скатерть, с тарелки, возле которой не было приборов. Кошка понимала и следующее: если стол был накрыт и нож с вилкой лежали там, где им полагается, это означало, что ожидается приём гостей, на который она не приглашена!
Как же хорошо Готье понял душу кошки, если написал: «Завоевать дружбу кошки — трудное дело, это животное отличается философским спокойствием и уравновешенностью, следует своим привычкам, любит порядок и собственность, не растрачивает безрассудно свои эмоции: она захочет стать вашим другом, если вы того достойны, но не вашим рабом!»